"Большая игра" России и Англии в Средней Азии

Введение

Центральная Азия всегда являлась важным стратегическим регионом, к военно-политическому и экономическому присутствию в котором стремились ведущие державы различных исторических эпох. Тем не менее, именно процесс англо-русского геополитического противостояния в XIX в. представляется многомерным и неоднозначным как по своей природе, так и по системе эскалации. Российская империя и Британия как два политических центра силы, вступив в пространственные отношения, стремились добиться стратегических привилегий в Центральной Азии.

Политика Великобритании на Среднем Востоке в XIX – начале XX в. полна драматических событий. Завершив завоевание Индии, Англия стала уделять особое внимание расширению своих позиций в сопредельных с Индией странах. Стремление включить эти страны в сферу своего монопольного влияния определяло основное направление британской внешней политики в этой части земного шара независимо от того, какая из политических группировок находилась у власти.

Поскольку главного противника расширения своих владений на Ближнем и Среднем Востоке в XIX в. Англия с полным основанием видела в лице России, то и названные выше проблемы неизбежно решались через призму англо-русского соперничества. Не случайно поэтому столь важное место в книге занимает миф о «русской угрозе» Индии, его происхождение и роль во внешнеполитических концепциях Англии.

Отдельные аспекты исследуемой проблемы нашли отражение в досоветской, советской, постсоветской и в зарубежной историографии.

Работы досоветского периода представляют конкретно-историческое отражение действительности, связанное с опытом участников событий. В это время зарождаются первые концепции и понятия, авторы которых пытались фиксировать не только происходившие события, но и старались их объективно проанализировать.

Историографическая традиция досоветского периода склонна была рассматривать присутствие России в регионе с точки зрения стратегических, политических и экономических мотивов: борьба с Британией за сферы влияния, умиротворение кочевников, доступ к стратегическому сырью – хлопку и расширение внешнеторговых связей с южными окраинами.

В советский период все исследовательские работы основывались на марксистско-ленинской методологии освещения исторических вопросов и представляли собой обширный фактологический материал.

Актуальность темы данной работы, которая должна была бы обозначена следующим образом – «Казахстанская и зарубежная историография об англо-русском противостоянии в Центральной Азии (вторая половина XIXв. – начало XXв.)» – определяется следующими соображениями:

• центрально-азиатский регион довольно нестабилен в настоящее время. Он, как и более полутора века назад, представляет значительный интерес для западных стран, Японии и России в качестве рынка сбыта и приобретения сырья, включения в сферу своих интересов на случай соперничества. Исторический опыт англо-русского противостояния последней трети XIX – начала XX века может способствовать выстраиванию политического курса отношений государств между собой и в отношении Афганистана.
• тема исследования представляется актуальной в научном плане. В отечественной и зарубежной литературе накоплено немало трудов по проблемам англо-русского соперничества в Центральной Азии в последней трети XIX – начале XX века.

I. Англо-русские отношения на Ближнем Востоке

Для описания русско-британского соперничества за господство в Центральной и Средней Азии в период с 1813 по 1907 годы в западной историографии используется распространённый термин «Большая игра».

Авторство термина приписывают английскому офицеру А. Конолли, но популяризация термина принадлежит Р. Киплингу.

Исследователи выделяют в Большой игре несколько этапов – Первый этап, продолжавшийся с 1813 по 1838 гг., характеризовался отсутствием открытого военно-политического противостояния в среднеазиатском регионе. При этом велось укрепление политических и экономических позиций двух стран в периферийных государствах.

Следующий этап пришелся на 1838-1864 г. г. Он характеризовался первыми попытками открытой экспансии держав в Среднюю Азию (I англо-афганская война; поход генерала В. А. Перовского), а также началом деятельности исследовательских экспедиций России (РГО).

Особо значимым для России стал третий этап Большой игры, основным событием которого стало присоединение Средней Азии к России в 1864-1885 гг. Точкой для него стал добровольный переход мервцев в русское подданство и Лондонское Соглашение между Россией и Великобританией о разграничении афганских владений. Таким образом, в этот период российское влияние распространилось вплоть до южных границ Афганистан, а территории между восточным побережьем Каспийского моря и западными отрогами Гималаев вошли в состав Российской империи.

Завершающий – четвертый этап – характеризовался политическим противостоянием России и Великобритании в 1885-1907 гг. Окончание этого этапа связано с завершением «Большой Игры» как проявления Большой политики в Среднеазиатском регионе.

Усилия английской дипломатии в первой половине XIX в. были направлены на выполнение одной из важнейших задач внешнеполитического курса Великобритании – обеспечение захвата колоний и их эксплуатации, а также создание опорных пунктов на пути из метрополии на Восток. Уже в начале прошлого века Великобритания была могущественной колониальной державой, обеспечившей себе монополию в торговле и судоходстве. Английская политика в колониях все больше подчинялась интересам промышленной буржуазии, колониальная политика все более отождествлялась с политикой торговой. Быстрое развитие британской промышленности со всей остротой поставило перед буржуазией вопрос о сбыте: всемерное использование существовавших рынков и открытие новых стало жизненной проблемой для экономики Англии.

Соперничество Англии с другими европейскими державами требовало изменения ее колониальной политики. Развитие капитализма в странах Европы в первой половине XIX в. вело к усилению их колониальной экспансии в Азии, а также в примыкающих к Средиземному морю районах Африки. Главные европейские страны того времени (Англия, Франция, Россия) стремились овладеть транзитными путями, обеспечить себе базы для дальнейшей экспансии. Их интересы сталкивались в борьбе за черноморские проливы. Ближний Восток стал ареной постоянных конфликтов и войн. Страны Европы находились перед выбором: либо сохранить Османскую империю в прежнем виде (так называемая политика статус-кво), либо вместо турецкого господства в этом регионе установить европейское^[1].

С этим трудно было примирить стремление угнетенных Турцией и Ираном народов к национальному освобождению. В период, когда пробуждалось их национальное самосознание, когда они накапливали силы для борьбы против иноземных завоевателей, эти народы питали симпатии к России, надеясь, что она придет им на помощь. Царская дипломатия использовала этот козырь в своей политической игре, хотя, разумеется, сама по себе идея освобождения и национального самоопределения народов была совершенно чужда правящим кругам царской России.

В начале XIX в. Англия, как известно, сумела вытеснить Францию на Ближнем и Среднем Востоке: англичане господствовали в восточной части Средиземного моря, на подступах к черноморским проливам, к Малой Азии и Балканскому полуострову.

Англо-русские отношения на Ближнем Востоке непрерывно ухудшались. Британия в особенности опасалась укрепления позиций России в Турции, откуда открывался путь на Средний Восток – промежуточный этап на пути в Индию.

Британские торгово-промышленные круги пытались активизировать свою политическую и торговую деятельность с тем, чтобы укрепиться на Среднем Востоке, аргументируя это, в частности, стремлением освоить кратчайший сухопутный путь из Индии в метрополию. Но их активность сдерживалась имперским соперничеством с Англией Франции и России. Распространение французского и русского влияния в районах, близких к границам богатейшей английской колонии Индии, где Великобритания не желала ни с кем делить своих позиций, означало не только ограничение колонизаторских возможностей последней, но и расширение аналогичных шансов для Франции и России. Этого больше всего опасались британские политические круги. Поэтому в Англии и была взята на вооружение концепция об «угрозе Индии» со стороны России. Этим прикрывалась активизация деятельности Англии в районе Персидского залива и процесс упрочения Англии в Турции^[2].

Вопрос о мотивах продвижения Британии и России в глубь Евразийского континента прямо связан с продолжающейся дискуссией относительно генезиса колониальной экспансии Запада. Факты свидетельствуют, что в основе этого процесса лежали геостратегические устремления двух самых крупных держав XIX в. к естественным границам. Эти устремления традиционно связывались современниками с престижем государства, который зависел не только от пышности двора или благосостояния подданных, но и от протяженности владений, находившихся под контролем монарха. И в этом смысле Британская и Российская империи не являлись исключениями, поскольку сменявшие друг друга либеральные и консервативные Кабинеты Соединенного Королевства делали все от себя зависящее, чтобы компенсировать потерю Соединенных Штатов за счет приобретения владений в Азии и Африке, а российские самодержцы, начиная с Петра I, совершившего поход к берегам Каспия еще в первой четверти XVIII в., провозгласили достижение восточных и южных морей одним из приоритетов внешней политики^[3].

Хорошо известно, что устремления России в Центральной и Восточной Азии требовали значительных бюджетных ассигнований, в частности, на обустройство военных поселений и пограничных опорных пунктов, которые составляли защитные линии, а также на осуществление мер по колонизации обширных территорий с редким населением. Именно в этой связи для правительства важно было определить естественные границы, которые нередко отделяли друг от друга области компактного проживания автохтонных этнических общностей, различавшихся языком, религиозными верованиями и культурными традициями. Требовалось наладить контакты с земледельческим населением, умиротворить воинственные кочевые племена, а также обеспечить безопасность караванных дорог, пересекавших весь Евразийский континент.

Со своей стороны, Британия была озабочена строительством «второй империи», после того как она потеряла свои американские колонии, кроме Канады. В противоположность доктрине меркантилизма, определявшей политику Англии в период Стюартов и первых Ганноверов, «вторая империя» создавалась на принципах рыночной экономики, которые нашли отражение в классических трудах А. Смита, Д. Риккардо и Дж. С. Милля. Если в XVII-XVIII вв. «первая империя» привлекала главным образом плантаторов и перекупщиков сырья, которые курсировали между Лондоном и Нью-Йорком, чтобы обогатиться за счет эксплуатации колоний Нового Света, предприниматели «второй волны» стремились вкладывать средства в формирование азиатских рынков для продукции британских фабрик, обеспечивая их одновременно новыми источниками сырья.

Один из наиболее активных боевых командиров-туркестанцев генерал-майор Д. И. Романовский назвал период 1854-1867 гг. критически важной фазой реализации амбиций России в Центральной Азии. Однако, с нашей точки зрения, принципиально значимым десятилетием в Большой Игре стал хронологический отрезок между 1864 и 1873 г., во время которого были покорены три ханства – Кокандское, Бухарское и Хивинское, а на большей части их территории создано Туркестанское генерал-губернаторство. При этом начало продвижения России к Амударье (Оксу) было положено наступлением на владения хана Коканда, а его завершающим аккордом явилась капитуляция хивинского правителя^[4].

Активизация России не застала лондонский Кабинет врасплох. Хорошо понимая невозможность остановить процесс покорения ханств, представители как британского, так и англо-индийского правительств очень внимательно следили за действиями русских, надеясь все же «сохранить лицо» в отношениях как с азиатскими правителями, так и европейскими монархами.

Складывавшаяся ситуация означала, что для Британии затруднительно и даже опасно оказаться непосредственно вовлеченной в дела ханств. Самое лучшее, что могли сделать Лондон и Калькутта, заключалось в вынужденном признании роли России как гаранта стабильности и порядка в регионе. Одновременно они продолжали убеждать царя и петербургский Кабинет в необходимости соблюдения принципов справедливого коммерческого соперничества на Среднем Востоке, что составляло основу политики «искусного сдерживания».

С другой стороны, представим на мгновение, что Туркестанское генерал – губернаторство не было бы создано в 1867 г. и русские не высадили бы десант в Красноводске на восточном побережье Каспия в 1869 г. Очевидно, что при таком развитии событий Форин офис вряд ли предложил бы Петербургу проведение дипломатических консультаций по проблемам Центральной Азии. В то же время, царское правительство, обеспокоенное антицинским восстанием мусульман в Кашгарии на территории Китайского Туркестана в непосредственной близости от русского фронтира, а также пока неясными перспективами умиротворения Хивинского ханства, стремилось выиграть время, чтобы укрепиться на завоеванных территориях.

Можно предположить, что к началу 1870-х гг. обе стороны, но, прежде всего, Англия, осознали необходимость передышки для оценки состояния дел и принятия решений о путях и средствах дальнейшего ведения Большой Игры.

Хрупкое равновесие, установившееся к середине 1880-х гг. между Россией и Великобританией в Азии, означало стратегический тупик Большой Игры. Он был вызван «способностью каждой из сторон оказывать давление на другую» при возникавших чрезвычайных обстоятельствах, как верно заметил американский историк. Обеим державам удалось сохранить и даже усилить свои стратегические позиции в Центральной и Восточной Азии, достигнув на большинстве так называемых «ничейных территорий» естественных рубежей. При этом, как это ни выглядело парадоксальным, обратной стороной усиления их позиций явилось снижение уровня русской угрозы Индии, а британской – Туркестану. Реализм или, если угодно, здоровый прагматизм постепенно вытеснял старые предрассудки. На место «политики отчаяния», как определил постоянное враждебное соперничество один британский дипломат, приходило трезвое понимание и признание интересов друг друга.

На место «политики отчаяния», как определил постоянное враждебное соперничество один британский дипломат, приходило трезвое понимание и признание интересов друг друга. «Я не апологет России и не испытываю сомнений относительно коррупции и угнетения, которые столь часто характеризуют ее режим, — признавал все тот же дипломат в письме к лорду Хартингтону, — и часто может быть, что ее стремления такого рода, которые нам следует справедливо осудить и противодействовать; но она, при всем прочем, является великим фактором, и следует помнить, что с российской точки зрения, Англия может естественным образом рассматриваться как главное препятствие к достижению некоторых наиболее вожделенных предметов ее национальных чаяний».

Ветер перемен в русско-британских отношениях после инцидента в Ленде не заставил себя ждать. Уже в октябре 1885 г. консервативный Кабинет Солсбери разрешил присутствовать на военных маневрах, которые проводились в пограничном пространстве на северо-западе Индии, двум полковникам из России. Царь в ответ направил ценные подарки шести британским офицерам, которые сопровождали гостей во время поездки. Однако, перефразируя известную пословицу, даже «две ласточки весны не делают». В нашем же случае переход от соперничества к сотрудничеству потребовал еще двух десятилетий усилий с обеих сторон на фоне смещения фокуса Большой Игры сначала в район Памира, а затем Тибета и Маньчжурии.

После того, как обе державы, Россия и Великобритания, урегулировали споры в Персии, Афганистане и Тибете, заключив Конвенцию 1907 г., сотрудничество и взаимопонимание стали постепенно вытеснять вражду и конфронтацию, несмотря на сохранявшиеся отличия в политическом режиме, экономическом строе, культурных традициях, а самое главное, – психологии подданных британской и российской монархий. По справедливому замечанию Ч. Гардинга, сделанному им во время беседы с Николаем II в июне 1908 г., между обеими сторонами «могут возникать временные противоречия во взглядах на мелкие вопросы, но совпадение национальных интересов Англии и России в Европе и Азии в гораздо в большей степени перевешивают любые возможные несоответствия такого рода» ^[5].

Многие современники не скрывали удивления, наблюдая за тем, насколько быстро возникали двухсторонние ассоциации, общества и комитеты. Так, уже в 1909 г. по инициативе ряда парламентариев, общественных деятелей и представителей бизнеса были учреждены Англо-Русский комитет дружбы и Англо-Русская торговая палата. Британский парламент и Государственная Дума обменялись визитами делегаций своих членов, а упоминавшийся Б. Пэре приступил к изданию журнала Русское обозрение (The Russian Review) и основал первую на Британских островах школу русистики при университете Ливерпуля в 1912 г.

О. Чемберлен, один из лидеров консервативной партии, в своей хронике предвоенных событий, сумел хорошо передать атмосферу ожидания сотрудничества, которая была характерна для обоих государств после 1907 г. Так, он присутствовал на торжественной церемонии открытия Русско-Английского банка в Петербурге 8 апреля 1912 г.1292 По воспоминаниям другого англичанина, вице-консула Р. Локкарта, который позднее приобрел печальную известность в качестве главного организатора заговора послов против большевистского правительства летом 1918г., шесть-семь офицеров из Великобритании стали ежегодно проходить стажировку в России, изучая ее язык и культуру, а московские семейства с удовольствием сдавали им в аренду жилые помещения и принимали участия в процессе обучения, знакомя гостей с достопримечательностями древней столицы^[6].

II. Зарубежная историография об англо-русском противостоянии в Центральной Азии

Английские ученые, политики и дипломаты были первыми, кто обратил внимание на проблему англо-русских отношений в Центральной Азии. Укрепление позиций России на Балканах, Кавказе и в Центральной Азии в XIX в. вызвало серьезную обеспокоенность в британских политических кругах, где разгорелась широкая полемика по вопросу стратегии внешней политики Англии в данных регионах. Характерно, что борьба мнений в политических и общественных кругах, но проблемам внешней политики Англии в Центральной Азии вращалась именно вокруг вопроса о разделе сфер влияния с Россией, которая рассматривалась как главный соперник Англии в Центральной Азии.

Ещё в 30-40-х гг. XIX в. начали формироваться две основные концепции, определявшие в дальнейшем политику Великобритании по отношению к присутствию России в Центральной Азии: концепция «закрытой границы» и концепция «наступательной политики». В их создании принимали участие видные политические и военные деятели, дипломаты, сотрудники колониальной администрации, путешественники, историки и публицисты, большинство их которых зачастую выступали водном лице^[7].

Так, Г. Роулинсон занимался изучением Востока более 50 лет. Основные положения Роулинсона по проблеме англо-русского соперничества на Востоке были изложены в книге «Англия и Россия на Востоке, изданной в 1875 г. Она представляет собой сборник статей, написанных им в разные годы и опубликованных в основном в журнале «Куотерли Ревью», но пересмотренных автором при переиздании и дополненных новыми статьями. При написании своих работ Роулинсон пользовался фондами английского архива в Индии, материалами путешественников, использовал богатые материалы, собранные им самим во время его многолетнего пребывания на Среднем Востоке и в Индии. Мнение Г. Роулинсона – почетного доктора Оксфордского и Кембриджского университетов, члена Венской академии наук и т. п. – имело значительный вес в Англии.

Подчинив свою деятельность интересам консервативных политических кругов, Г. Роулинсон изложил программу «наступательного курса в Меморандуме 1868 г. Первоначально этот документ был задуман как выступление в палате общин. Однако в то время, когда у власти находились либералы, позиция, сформулированная в этом докладе, не отвечала духу внешнеполитического курса либерального правительства. Роулинсон так и не получил слова, но его текст был размножен и роздан членам парламента. В дальнейшем он вошел в упомянутый выше сборник статей Роулинсона.

В Меморандуме Г. Роулинсон высказывался по узловым проблемам международных отношений на Среднем Востоке: вопросам англо-русского соперничества, политики России и Англии в Афганистане, Иране и Средней Азии. В нем были определены основные направления наступательной политики Великобритании на Среднем Востоке. Одним из них являлось рассмотрение английской политики в Афганистане.

Точка зрения Роулинсона основывалась на посылке о якобы реально существовавшей «русской угрозе» английским владениям в Индии. Роулинсон ратовал за сохранение британской колониальной империи и прежде всего английского господства в Индии. Используя факт продвижения царской России в Средней Азии, он разработал план «обороны» Индии от нападения со стороны России.

В качестве другого важного принципа Г. Роулинсон выдвигал борьбу против торгового проникновения России в Среднюю Азию и Пограничные с Афганистаном ханства. Всякая уступка России, по его словам, не только могла повлечь снижение доходов от индийской колонии, но и пагубно отразиться на позиции Британии на мировом рынке. Потеря-экономического престижа означала бы для Англии и снижение ее значения в вопросах международной политики.

В юнце 70-х годов Г. Роулинсон опубликовал также ряд статей: «Результаты афганской войны» (1679 г.), «Положение в Афганистане» (1880 г.) и другие, в которых содержалось историческое обозрение англо-русских противоречий в Афганистане, Обращаясь к анализу событий второй англо-афганской войны, когда в 1879 г. новый эмир Якуб-хан пошел на заключение мира с Англией и согласился на пребывание в Кабуле постоянной английской миссии, Г. Роулинсон писал, что в условиях «угрозы безопасности Индии» со стороны России передача части афганской территории на юге страны под английское управление должна была стать эффективным средством «обороны» Индии. Фактически, как известно, англо-афганский договор 1879 г. устанавливал британский протекторат над Афганистаном^[8].

В распространении в Англии антирусских настроений важную роль сыграли труды Ч. Мак-Грегора (1840-1887).

Он, так же, как и Роулинсон, считался крупным экспертом по проблемам внешней политики Великобритании. Он побывал во многих районах Среднего Востока и был автором ряда работ по вопросам индийской политики Англии: «Центральная Азия» (1871 г.), «Оборона Индии» (1886 г.) и др. В своих книгах он опирался на собственные наблюдения в Иране, Афганистане, Индии и России, где ему удалось побывать, а также на разнообразные материалы, сосредоточенные в различных департаментах английского правительства в Индии, в «Синих книгах» и т. п.

Его работа «Оборона Индии» была переведена на русский язык и опубликована в «Сборнике топографических, этнографических и статистических материалов по Азии».

В этом труде автор использовал, в частности, заметки английского политического представителя в Афганистане во время англо-афганской войны 1838-1842 гг. Э. Поттинджера, свою переписку ним, данные архивов военного учебного комитета в Петербурге и штаба в Ташкенте. Кроме того, журналист Ч. Марвин предоставил в его распоряжение некоторые материалы, полученные им во время пребывания в России.

Работы Мак-Грегора представляют одну из наиболее серьезных попыток английских буржуазных идеологов второй половины XIX в. теоретически обосновать необходимость военно-политического и экономического проникновения английских колонизаторов на территорию Российской империи, в частности на Кавказ и в Среднюю Азию.

Предлагаемое Мак-Грегором решение англо-русских противоречий на Среднем Востоке по ряду позиций значительно дальше тех мер, которые предусматривались «наступательным курсом». В то же время они представляли, по существу, дальнейшее развитие идей Г. Роулинсона.

Джордж Брюс Маллесон (1825-1898) – военнослужащий, автор многих исторических трудов. Он написал «Историю Афганистана» (1896 г.), закончил труд известного историка Дж. У. Кея о событиях в Индии 50-х годов XIX в. Его книга «История индийского восстания» (1891 г.) была завершающим томом работы Кея «История сипайской войны». Маллесон был автором специальных работ, посвященных проблемам англо-русских противоречий на Среднем Востоке: «Герат: житница и сад Центральной Азии» (1880 г.), «Русско-афганский вопрос и вторжение в Индию» (1885 г.). Они были весьма популярны в то время и хорошо известны не только английскому, но и русскому читателю^[9].

Подобно Роулинсону, Маллесон писал: «Политика, справедливость, гуманность, любое сохранение нашей индийской империи требуют движения». Он указывал на выгодность для Англии захвата рынков Среднего Востока, чтобы только английские купцы могли господствовать на этих рынках.

Одним из наиболее видных идеологов и исполнителей «наступательного курса» Англии в Центральной Азии на рубеже XIX-XX вв. стал крупный политический деятель Дж. Керзон, который написал многочисленные книги по проблемам стран Центральной Азии.

Красной нитью через все труды Дж. Керзона проходит мысль о необходимости обороны индийских границ. Он неоднократно подчеркивал, что, потеряв Индию, Англия потеряет значительную часть своей мощи. Полому Керзон считал необходимым оградить Индию от какого-либо влияния со стороны России, владевшей значительной частью Туркестана. Укрепление позиций России в Центральной Азии могло, по его мнению, отрицательно сказаться на стабильности британского господства в Индии, поэтому в качестве главной задачи Керзон выдвигал сохранение Афганистана и Ирана исключительно в зоне английского влияния^[10].

Вторая концепция, которая получила название концепции «закрытой границы» (close border policy). Она предусматривала отказ от активного военного продвижения на границах Индии и расширение зоны влияния лишь дипломатическими методами и с помощью торговли. Эти взгляды, например, выражали путешественник Л. Бернс, вице-король Индии в 1864-1869 гг. Дж. Лоуренс, статс-секретарь но делам Индии герцог Аргайл и историк Дж. Кей.

Среди наиболее известных сторонников концепции «закрытой границы» необходимо выделить видного английского государственного деятеля, британского премьер-министра (1868-1874,1880-1885,1886,1892-1894) Уильяма Гладстона, герцога Аргайла, который в 1868-1874 гг. в кабинете Гладстона был статс-секретарем по делам Индии, а также вице-короля Индии Дж. Лоуренса. Они отрицали реальность «русской угрозы» и выступали за отказ от активного военного продвижения на границах Индии и расширение зоны влияния лишь дипломатическими методами и с помощью торговли^[11].

Особое место в выступлениях Аргайла но вопросам колониальной политики Великобритании в Центральной Азии занимал анализ ее политики на северо-западных границах Индии. Длительное пребывание на ответственных государственных постах давало Аргайлу возможность хорошо изучить положение в Индии и на ее северо-западных рубежах. Ответом на активизацию колонизаторской политики Англии на северо-западе Индии были многочисленные восстания местных пуштунских племен. Это было известно и Аргайлу. Как статс-секретарь но делам Индии он был знаком с истинным положением на местах.

Лидер либералов Гладстон подчеркивая, что война против афганского эмира «в высшей степени несправедлива» и позорит Англию.

Критикуя консерваторов, Гладстон утверждал, что приближение России к Индии не угрожает Англии и что консерваторы, создав жупел «русской угрозы» Индии, готовы подвергнуть и свою страну, и Россию опасности войны^[12].

Сторонники этих двух концепций па протяжении второй половины XIX в., сменяя друг друга, преобладали в британских военно-политических и научных кругах, что напрямую отражалось на отношениях с Россией, провоцируя кризис или способствуя улучшению отношений между империями.

Проблематика «Большой игры» нашла отражение в книге немецкого военного Г. Крамера «Россия в Средней Азии». Этот автор, являвшийся крупнейшим экспертом по России в германском генеральном штабе, считал, что овладение Россией ядром Евразии позволит ей приблизиться к мировому господству и. безусловно, угрожать британским владениям в Индии. Он отмечал, что продвижение русских в Среднюю Азию поставило Англию на грань паники. Чтобы отвлечь геополитическое внимание России от Азии, считает Крамер. Лондон спровоцировал антитурецкое восстание славян на Балканах, в которое Санкт-Петербург волей-неволей был вынужден вмешаться. Немецкий военный считал, что в 1876 г. у российского генерального штаба был разработан план вторжения в Индию, а война 1877-1878 гг. на Балканах сорвала его. Берлинский конгресс сделал вторжение невозможным: Великобритания и Россия ограничивались только демонстрацией силами на афганской границе. В дальнейшем Англия опасалась двух вещей: во-первых, заключения анти-британского российско-афганского союза: во-вторых, разжигания Россией восстания в Индии^[13].

В США в XIX в. по истории Центральной Азии было напечатано всего 5-6 трудов, и они принадлежали перу Джошуа Харлана и Уильяма Кэртиса. В последующем их труды служили источником для большинства исследователей Запада.

Американские и французские ориенталисты включились в исследование данного вопроса значительно позже. Американский историк Ф. Казем-Заде утверждает, что серьезных проблем в отношениях Российской империи и Британии на центральноазиатском геополитическом направлении удалось избежать, и дипломатия явилась поворотной вехой в межгосударственных отношениях обеих держав.

III. Российская, советская и казахская историография об противостоянии Англии и России в Центральной Азии

Работы досоветского периода, посвященные противостоянию Англии и России в Центральной Азии, представляют конкретно-историческое отражение действительности, связанное с опытом участников событий. В это время зарождаются первые концепции и понятия, авторы которых пытались фиксировать не только происходившие события, но и старались их объективно проанализировать. Первоначально исследованием данной проблемы занимались русские офицеры, военные и гражданские чиновники разного уровня, находившиеся на службе в Центральноазиатском регионе: М. И. Венюков, Е. Марков, Б. Л. Громбчевский, Н. П. Игнатьев, Б. Л. Тагеев, М. А. Терентьев, А. Н. Куропаткин, Л. Г. Корнилов, Ф. Мартенс, И. В. Вернадский и др., которые впервые предприняли попытку доказать необходимость присутствия Российской империи в Центральной Азии, считая ее политику в этом регионе вполне оправданной^[14].

Среди россиян, которые внесли свою лепту в изучение «затерянных азиатских миров» выделяются имена Николая Пржевальского, Бронислава Громбчевского, Николая Нотовича, Петра Козлова, Андрея Снесарева и других, то есть тех российских первопроходцев, которые пересекали просторы Евразии в поисках новых военных и торговых маршрутов, неизвестных горных перевалов и проходов, трудно доступных городов и укрепленных форпостов, вызывая отчетами о своих поездках неподдельное изумление у коронованных особ, специалистов и обывателей. К когорте непосредственных участников Большой Игры следует отнести таких военных администраторов, бывших нередко офицерами Генерального штаба, как Василий Перовский, Константин Кауфман, Дмитрий Романовский, Михаил Черняев, Михаил Скобелев, Михаил Ионов, Карл Маннергейм^[15].

Следующие труды появляются на рубеже XIX-XX вв. В своих работах М. Вартенбург, Н. Грулев и Н. И. Веселовский подробно останавливаются на анализе политических и экономических причин продвижения Российской империи в регион. Историографическая традиция досоветского периода склонна была рассматривать присутствие России в регионе с точки зрения стратегических, политических и экономических мотивов: борьба с Британией за сферы влияния, умиротворение кочевников, доступ к стратегическому сырью – хлопку и расширение внешнеторговых связей с южными окраинами.

Большое значение на историографию советского периода оказали взгляды русских демократов и классиков марксизма на данную проблему.

Важное значение для формирования новых подходов к проблемам международных отношений и внешней политики европейских держав имела деятельность за рубежом русской Политической эмиграции, и прежде всего замечательного русского писателя и революционер» Александра Ивановича Герцена (1812-1870), понимавшего, как важно сказать иностранному читателю правду о России.

Он обратил внимание также на то, что в Англии в XIX в. стал громче звучать голос тех политических и военных деятелей, которые стремились к объективной оценке событий, происходящих в Британии и за ее рубежами. Одним из таких людей был Чарльз Непир (1786-1860), английский адмирал, в 1854 г, главнокомандующий английским флотом в Балтийском море. В 1857 г. в Лондоне были Опубликованы его записки и письма, ставшие сенсационными. В них Непир дал обличительную характеристику британских парламентских Партий: «Тори, – писал он, – это грабители на больших дорогах, разбойники; а виги – воришки в маленьких переулках, карманщики-piok pockеts»

Герцен дает высокую оценку взглядам этого военно-политического деятеля, который, по его словам, хотя '‘во всем далек, от толпы, во всем поэт и мыслитель, но «много передумал, много и понял, и под конец управлял целыми армиями и провинциями»^[16].

На серьезность англо-русских противоречий на Среднем Востоке I середине XIX в. обращали внимание и другие передовые люди России. Так, в своей работе «Рассказ о Крымской войне (по Кинглепу) ». Н. Г. Чернышевский писал, что в Восточном вопросе столкнулись силы двух крупных хищников – капиталистической, стремящейся к колониальным захватам Англии и русского царизма. Он, справедливо подчеркивая, что агрессивность целей царской дипломатии повинна в страданиях русского народа, верно оценивал фатальную роль бездарного политика Николая I в развязывании Крымской войны». В то же время Чернышевский недооценивал захватническую политику английского правительства, не учитывал того, что противодействующей России на Востоке силой была прежде всего Англия, а не Франция.

Таким образом, в середине XIX в. представители передовой революционной мысли России обращали внимание на остроту англо-русских противоречий, их причины и возможные последствия. Признавая несомненные стремления России укрепить свои позиции на Среднем Востоке, они в то же время отмечали, что непосредственной угрозы со стороны России владениям Англии не было. Однако, как хорошо известно, влияния на выработку внешнеполитических доктрин России они иметь не могли. Мысли представителей русской интеллигенции непосредственно перекликались с оценками К. Маркса и Ф. Энгельса по этим вопросам.

Впервые статьи Маркса и Энгельса появились в английской печати в 50-е годы. В их работах дается, в частности, и оценка восточной политики Петра I, который, по их мнению, стремился к расширению границ. Российской империи на Востоке. Это мнение и определенной степени перекликается с высказанной в 1850 г, точкой зрения А. И. Герцена.

К. Маркс и Ф. Энгельс, вскрывая истинную направленность тайной дипломатий России и Англии, особо выделяли дипломатию Петра Великого, которую считали главным элементом его преобразовательной политики. Вовсе не склонный к идеализации коронованных глав абсолютных монархий, Энгельс писал о Петре: «Этот действительно великий человек, «, первый в полной мере оценил исключительно благоприятное для России положение в Европе. Он яснее... разглядел, наметил и начал осуществлять основные принципы русской политики», но не сумел реализовать своих планов, «направленных против Хивы». Далее Энгельс подчеркивал, что, продолжая эту внешнеполитическую линию, царизм прилагал усилия к тому, чтобы «сделать Россию великой, могущественной, внушающей страх и открыть ей путь к мировому господству».

К. Маркс специально исследовал внешнюю политику России и убедительно показал, что территориальные приобретения Петра, в отличие от завоеваний его современников – Людовика ХIV и Карла ХII, были исторически оправданы объективными потребностями развития России, что побережья Балтийского и Черного морей естественно должны были принадлежать ей. Возвышение России Маркс считал результатом закономерного исторического процесса, а не просто «беспочвенным импровизированным творением гения Петра Великого»^[17].

К. Маркс и Ф. Энгельс изучали также проблемы российской и британской внешней политики и англо-русских противоречий на Ближнем и Среднем Востоке. Оценивая ближневосточную политику европейских держав, Маркс справедливо полагал, что ни одна из них не была заинтересована в подлинном развитии колонизуемых территорий, которые рассматривались лишь как источник извлечения прибавочной стоимости. Маркс и Энгельс подчеркивали, что обе страны – и Англия, и Россия – стремились к расширению своих владений на Востоке. Они доказали, что развитие производственных отношений и жажда сверхприбылей побуждали европейские державы к стремлению увеличить колониальные владения, служащие источником дешевого сырья и рабочей силы., Турция, Египет, Сирия, Ливан рассматривались ими как объект колониальной экспансии.

Раскрывая сущность Восточного вопроса, К. Маркс и Ф. Энгельс дали яркие картины борьбы европейских держав в Турции и показали всю глубину их противоречий. Беря за основу экономические противоречия, они отразили колониальный, грабительский характер политики европейских государств на Ближнем и Среднем Востоке и отметили возрастающее влияние колониальной политики на систему международных отношений.

Оценивая внешнюю политику России, Маркс и Энгельс показали классовую направленность политики царизма на Ближнем и Среднем Востоке, значение, которое имели проливы для России.

Говоря о завоевательных планах царизма, Маркс и Энгельс никогда не забывали об экспансионистских стремлениях английской буржуазии. Они показали, что при реальном столкновении интересов двух мировых держав у них не было подлинной заинтересованности в сохранении статус-кво. В основе английской внешней политики лежало стремление, опираясь на свою экономическую и военную мощь первой страны промышленного капитализма, сохранить за собой, как заявил министр иностранных дед Пальмерстон королю Вильгельму IV в 1831 г., роль арбитра в Европе и тем самым во всем мире. К. Маркс подметил такие черты традиционной британской дипломатии, как ее двуличие, стремление действовать чужими руками, провокационную роль во многих европейских кризисах, вероломное обращение со своими союзниками.

Политику России в среднеазиатских ханствах Ф. Энгельс соотносил с политикой британского кабинета. Он отмечал «связь между действиями лорда Пальмерстона и вторжением России в Среднюю Азию».

Как известно, относительная стабилизация британского внешнеполитического курса определялась наличием обширных колониальных владений. Весь внешнеполитический курс, в особенности на Ближнем и Среднем Востоке, диктовался необходимостью сохранении и расширения этих владений Британской империи.

Пальмерстон считал приоритет Великобритании в ближневосточных делах одной из важнейших задач проводимой им внешней политики. Во имя служения этой цели, отмечал К. Маркс, в эпоху Пальмерстона прибегали даже к фальсификации документов при их публикации. Особую известность приобрел скандал, связанный с изданием в 1839 г. «Синей книги», содержащей дипломатическую переписку по Афганистану и Персии, некоторые материалы, обличающие провокационную роль Англии в развязывании первой англо-афганской войны.

Эти документы были намеренно фальсифицированы с целью ввести в заблуждения общественное мнение. Этот том состоял из подборки депеш А. Бернса, английского военно-политического деятеля и востоковеда. Они были подобраны таким образом, чтобы ответственность за развязывание в 1838 г. захватнической войны в Афганистане свалить на британских политических агентов, находившихся при дворе афганского эмира. К. Маркс отмечал, что эти документы были «не только искажены так, что полностью извращался их первоначальный смысл, но фактически подделаны и пополнены вставками, сфабрикованными со специальной целью ввести в заблуждение общественное мнение.

Сформулировав в своих работах новый подход к рассмотрению международных проблем на Ближнем и Среднем Востоке и колониального вопроса, Маркс и Энгельс первыми обратили внимание на связь между политикой Англии на Среднем Востоке с межимпериалистическими противоречиями. Они обосновали свою точку зрения по различным аспектам этой проблемы, на которой заостряли свое внимание многие британские парламентские деятели, публицисты и ученые.

Маркс и Энгельс также обличали завоевательную политику царизма в XIX в., рассматривали вопрос «о возможном столкновении двух великих... держав, России и Англии, где-нибудь на полпути между Сибирью и Индией». В то же время Энгельс обращал вниманий на то, что российские политические деятели претворяли в жизнь свои внешнеполитические цели дипломатическими средствами успешнее, чем военными. Он высоко ставил мастерство русской дипломатии, подметив, что она «предпочитает использовать в своих целях противоречивые интересы и алчность других держав, натравливая эти державы друг на друга и извлекая из враждебных отношений между ними выгоды для завоевательной политики»^[18].

Что касается вопроса о завоевании Россией Индии, то Энгельс не отрицал полностью «русской угрозы» Индии. Он отмечал, что «нынешняя позиция русских в Туркестане далеко еще не обеспечивает-им надежной и достаточной базы для нападения на Индию. Но она во всяком случае создает очень серьезную угрозу для вторжения в будущем и вызывает постоянные волнения среди местного населения».

В советский период все исследовательские работы основывались на марксистско-ленинской методологии освещения исторических вопросов и представляли собой обширный фактологический материал. Н. А. Халфин, Е. Л. Штейнберг, Г. А. Хидоятов, Дж. Давлетов, А. Ильясов, Б. И. Искандаров, Г. П. Бондаревский, В. Н. Виноградов, Н. А. Ерофеев, Н. С. Киняпина, М. М. Блиев, В. В. Дегоева, Б. Г. Гафуров, Ф. Х. Юлдашбаева, О. И. Жигалина, М. Т. Кожекина, И. Е. Федорова, К. Л. Есмагамбетов, С. С. Искенова, В. М. Плоских и др. рассматривали различные аспекты англо-русского противостояния, отмечая экспансионистский характер британской внешней политики^[19].

Анализ литературы показывает, что история изучения вопроса зависела от политической конъюнктуры. К примеру, гуманитарные науки в Советском Союзе, находились под жестким контролем идеологических структур и не могли позволить целостного объективного изучения многих процессов, в том числе, связанных с русско-английским соперничеством в Х1Х веке. Казахстанские и среднеазиатские ученые за некоторым исключением к этой теме мало обращались, в связи с вышеназванными причинами, и с ограниченностью источниковедческой базы.

Труды советского периода трактуют соперничество Великобритании и России в Средней Азии как борьбу за колонии, за новые рынки сбыта, за политическое влияние в регионе. Что касается английского капитализма, он действительно требовал развития не только вглубь, но и вширь, российская экономика также остро нуждалась в ресурсах, но её экономика заметно отставала. Она испытывала дефицит в рынках сбыта и в ресурсах для поддержания своей промышленности. Таким образом, в советской историографии, признается первичность экономических причин, и обоснование соперничества не выходило за рамки алгоритма, предложенным В. Лениным в работе «Империализм, высшая стадия капитализма».

Концепцию о «цивилизующей» роли Российской империи в Средней Азии, выдвинутую дореволюционными исследователями, историки-марксисты решительно отвергли и стали рассматривать завоевание Средней Азии как один из эпизодов захвата колоний во второй половине XIX в. Этот регион в глазах советских ученых представлял для России (точнее, ее промышленности) интерес только как рынок сбыта и источник сырья.

На раннем этапе становления марксистской историографии англо-русского соперничества в XIX в. среднеазиатская политика России изучалась с позиций концепции М. Н. Покровского. Благодаря его трудам в исторической науке 20-х гг. XX в. утверди лось мнение о том, что политика Российской империи по среднеазиатскому вопросу носила исключительно агрессивный, захватнический характер, в то время как Англия занимала оборонительную позицию.

Взгляды М. Н. Покровского по этому вопросу рельефно обнаруживаются в рассуждениях ученого о причинах конфликта России и Англии. Одна из этих причин якобы крылась в таможенной политике Российской империи. Другой причиной англо-русского конфликта, по мнению М. Н. Покровского, были экспансионистские устремления царского правительства в Средней Азии, вызванные воинствующим характером русского капитализма, которому приходилось «завоевывать» азиатские рынки.

Уже первые советские историки приписывали российскому правительству расчеты на завоевание в Средней Азии выгодной стратегической позиции, которую можно было использовать против Англии.

Немарксистская концепция среднеазиатской политики России в те годы нашла отражение в работе Е. Н. Кушевой. В ее представлении торговое соперничество с Англией на рынках Средней Азии грозило подорвать там русскую торговлю, что вызвало необходимость решительных мер со стороны правительства. Активную роль в разработке проектов, которые устранили бы соперничество Англии и России и сделали бы положение последней монопольным на всем Востоке, Е. Н. Кушева отводит представителям русской буржуазии.

Концепция внешней политики царизма в XIX в., выдвинутая М. Н. Покровским, уже в 1930-е гг. перестала отвечать интересам советского руководства. В 1940 г. в известном сборнике статей «Против антимарксистской концепции М. Н. Покровского» была опубликована работа А. Л. Попова «Внешняя политика самодержавия в XIX в. в «кривом зеркале» М. Н. Покровского», в которой труды прежнего главы советского «исторического фронта» были признаны в идейном и классовом отношениях ограниченными и даже ненаучными^[20].

В начале 1930-х гг. изучение подчинения Россией соседних государств и народов с позиций «абсолютного зла» уже не соответствовало реальным задачам национально – государственного строительства СССР и международным отношениям того времени. Завоевание Хивы, Бухары и Коканда Россией представлялось советским историкам более прогрессивным явлением, чем превращение этих государств в колонию Великобритании. Подобная оценка внешней политики Российского государства вызвала дискуссию, в частности, на Совещании историков 1944 г.

В исследованиях о противоборстве России и Великобритании на Среднем и Ближнем Востоке упор стал делаться на роли Англии как фактора грядущей мировой войны.

Первые послевоенные годы работы по среднеазиатскому вопросу вышли из-под пера Е. Л. Штейнберга и А. Ф. Якунина. Последующие советские историки, характеризуя этот период развития отечественной историографии, писали о вреде, который нанес исторической науке сталинизм. К слабостям работ тех лет они относили приукрашивание деятельности русского правительства в Средней Азии, подчеркивание добровольности характера присоединения среднеазиатских народов к России, недостаточное внимание к изучению англо-русского соперничества^[21].

Повышенный интерес к изучению международных отношений на Среднем Востоке в XIX в. советские историки начинают проявлять в конце 1950-х – начале 1960-х гг. Мотивы политического курса России и Англии в Средней Азии и характер англо-русского соперничества в этом регионе привлекали внимание исследователей. В качестве приоритетного направления в историографии русско-среднеазиатских отношений периода капитализма выдвинулось обоснование прогрессивных последствий вхождения среднеазиатских народов в состав России.

Историографами отмечалось единство задач и методологии всех советских историков, которое основывалось на одной и той же концепции истории СССР, определявшейся якобы общностью исторических судеб наших народов. Преимущественное внимание в обобщающих работах по истории изучения Средней Азии уделялось исследованию социально-экономического развития народов среднеазиатских государств, а также последствий их завоевания Россией, хотя обращение историков к изучению международных отношений кануна присоединения Средней Азии к России признавалось недостаточным.

Ситуация в советской исторической науке, сложившаяся после Второй мировой войны, привела к тому, что труды по истории англо-русских отношений приобрели налет политической конфронтации, а сущность англо-русского конфликта глубоко не исследовалась. Важной задачей отечественных ученых было доказать, что британский колониализм «хуже» российского, и вскрыть уязвимость научной аргументации западных историков, тенденциозность освещения ими действий англичан в Средней Азии, в частности разоблачить версию о «русской угрозе» Индии.

Большой интерес для исследователей представляло решение вопроса о мотивах движения России в Среднюю Азию. Историки в 1960-х гг. не могли однозначно определить. являлась ли борьба России и Англии за Среднюю Азию главной причиной активизации там российской политики.

В 1980-х – начале 1990-х гг. наметились новые тенденции в изучении данной проблемы.

В трудах О. И. Жигалиной и Н. В. Дроновой предметом изучения стали существовавшие в Британской империи внешнеполитические концепции по вопросам Среднего Востока, показана борьба в английских правящих кругах по вопросам колониальной политики на Востоке. Естественно, что такие дискуссии существовали и в российских военных и политических кругах, но эта тема специально еще не рассматривалась. Н. А. Ерофеевым была поставлена проблема роли этнических представлений в формировании образов соперничавших в Средней Азии русских и англичан. Но историками практически не изучались образы «колонизаторов» в этнических представлениях жителей Средней Азии^[22].

Несмотря на огромный массив исследований по истории присоединения Средней Азии к России дискуссионными осталось немало вопросов, связанных с выяснением причин русского завоевания этого региона, роли местных властей в выработке плана действий в Центральной Азии и степенью влияния англо-русских противоречий на активизацию военных действий России.

В контексте нашей работы интерес вызывают труды Е. Бекмаханова, где рассматривается проблема русско-британского соперничества, и называется главная причина активизации русских в Казахстане как возможное поглощение Англией южной части Средней Азии. Одним из первых он подверг критике существовавший в советской науке тезис о преувеличенности международного фактора. Например, что «корни ошибок – в непонимании характера реакционной колонизаторской политики царизма»^[23].

Значение работ Е. Бекмаханова, в том, что он один из первых актуализировал значение казахских земель в контексте «Большой игры». Тогда как ученые ограничивают территорию противоборства между двумя державами, Хивой Бухарой и Кокандом.

Так, например, он отмечает, что «желая использовать политическую раздробленность Казахстана в своих экспансионистских целях Англия стала довольно недвусмысленно проявлять интерес к казахскому народу»^[24].

Для понимания роли Казахстана, пишут современные казахские историки, ^[25] в контексте англо-русского противоборства необходимо обратиться к вопросам русской колонизации. Как известно, Россия со своими колониями имела общие границы, данная особенность имела свое объяснение, несмотря на то, что, начиная с XVIII века, она входит в круг держав, имеющих значительный вес в мировой политике.

Тем не менее, по совокупному потенциалу она отставала от европейских держав, что не позволяло ей реализовать смелые амбициозные проекты по разделу мира на других материках.

Осуществление подобных замыслов требовало наличие мощного флота, а отсутствие конкурентоспособной промышленности привело к недееспособности русского купечества, которое посредством торговли могло бы продвигать интересы России. Поэтому ее колониальная стратегия была разработана с учетом вышеприведенных фактов, тем более что внутриполитические процессы в азиатских государствах способствовали относительно скорому утверждению русского присутствия в Казахстане. Так ханы Младшего и Среднего жузов в конце первой трети XVIII века вынуждены были принять протекторат России, это привело к фактическому подданству.

Присоединение Казахстана приняло затяжной и затратный характер, несмотря на то, что казахи Младшего и частью Среднего жузов добровольно приняли русскую протекцию. Однако для закрепления власти у России не хватало людских и материальных ресурсов, да и подданные относились к этому порой номинально. Аппарат чиновников был малочисленным, по большей части без соответствующего образования и опыта соответствующей работы. Россия в вопросе утверждения власти полагалась, прежде всего, на формирующееся здесь казачество, что в последующем определит суть русской колонизации как военной или казачьей.

К XIX веку империя считала территорию Казахстана, по меньшей мере, Младшего и Среднего жузов де-юре российской, но фактическое закрепление требовало дополнительных средств. Продвижение России в Среднюю Азию встретило скрытое противоборство со стороны английского государства. К этому периоду Британия довольно прочно укрепилась в Индии и стремилась расширить свои территориальные владения за счет Средней Азии и Казахстана, рассматривая их как выгодные неосвоенные рынки сбыта. И Англия, и Россия под утверждением в Центральной Азии понимали решение целого блока важных для двух стран задач.

Речь не может идти только об экономических или только политических амбициях, скорее их нужно рассматривать в комплексе. Расширение колониальных границ к северу от Индии укрепило бы статус самой мощной державы в мировом сообществе. У Англии не было серьезных противников в Азии, не считая России. Кроме того, Британия нуждалась в новых рынках сбыта, для этого необходимо было устранить торговых конкурентов опять же в лице русского купечества. Что касается России, то она видела в захвате Средней Азии выполнение своей исторической миссии: защиты западной цивилизации. Россия считала, что именно она спасла Европу от дальнейшего монгольского продвижения.

Походы в Хиву, Бухару, Коканд, присоединение казахских жузов должны были поставить точку в освободительной миссии русского государства. Одновременно Россия позиционировала себя и как освободительница «туземцев» от гнета местных политических элит и приобщала покоренные народы к цивилизации.

Необходимо учесть тот факт, что Россия считала продвижение на юг реализацией собственного проекта «естественных границ» русского государства, что предусматривало защиту своих границ от постоянных набегов «диких орд» и, соответственно их расширение. Общественное мнение поддерживало эту позицию. Но истинные причины были гораздо более приземленные и мало отличались от английских целей^[26].

В 2000 г. увидел свет 3 том книги «Казахстан в новое время» под редакцией Козыбаева М. К. В этом солидном исследовании (редакционная коллегия тома: К. С. Алдажуманов, М. X. Асылбеков, Ж. К. Касымбаев, М. К. Козыбаев) имеется глава «Историография и источники по истории Казахстана XVIII – начала XX вв».^[27].

Историографическая часть книги озаглавлена «Проблемы присоединения к России или вынужденного признания власти империи». В ней подробно излагаются взгляды А. Букейханова, П. Г. Галузо, X. Досмухамедова, Т. Рыскулова, Г. Ф. Дахшлейгера, Д. Дулатовой, Ж. Касымбаева, И. В. Ерофеевой, М. К. Козыбаева, М. Ж. Абдирова, Е. Б. Бекмаханова, С. Зиманова, С. Толыбекова, А. Якунина, Б. Сулейменова и многих других, внесших определенный вклад в решении этой актуальной проблемы. По-разному интерпретируют исследователи понятие «присоединение».

Так, М. К. Козыбаев считал, что термин «присоединение» неадекватно отражает суть исторического процесса, имеет оскорбительный оттенок, заключающий в себе силовое начало. Казахстан, по его мнению, выступает в роли примкнувшего субъекта к основному объекту.

Термин, в свое время сочиненный имперской канцелярией и принятый в официальной исторической науке, на деле выступает синонимом термина «захват», «агрессия», «завоевание». В книге излагается начало и ход присоединения Казахстана к России^[28].

Заключение

Таким образом, для описания русско-британского соперничества за господство в Центральной и Средней Азии в период с 1813 по 1907 годы в западной историографии используется распространённый термин «Большая игра».

На период второй половины XIX – начала ХХ веков приходятся третий и четвертый этапы этой Большой игры.

Вопрос о мотивах продвижения Британии и России в глубь Евразийского континента прямо связан с продолжающейся дискуссией относительно генезиса колониальной экспансии Запада. Факты свидетельствуют, что в основе этого процесса лежали геостратегические устремления двух самых крупных держав XIX в. к естественным границам.

Особо значимым для России стал третий этап Большой игры, основным событием которого стало присоединение Средней Азии к России в 1864-1885 гг. Точкой для него стал добровольный переход мервцев в русское подданство и Лондонское Соглашение между Россией и Великобританией о разграничении афганских владений. Таким образом, в этот период российское влияние распространилось вплоть до южных границ Афганистан, а территории между восточным побережьем Каспийского моря и западными отрогами Гималаев вошли в состав Российской империи.

Завершающий – четвертый этап – характеризовался политическим противостоянием России и Великобритании в 1885-1907 гг. Окончание этого этапа связано с завершением «Большой Игры» как проявления Большой политики в Среднеазиатском регионе.

Английские ученые, политики и дипломаты были первыми, кто обратил внимание на проблему англо-русских отношений в Центральной Азии. Укрепление позиций России на Балканах, Кавказе и в Центральной Азии в XIX в. вызвало серьезную обеспокоенность в британских политических кругах, где разгорелась широкая полемика по вопросу стратегии внешней политики Англии в данных регионах.

Работы досоветского периода в российской историографии, посвященные противостоянию Англии и России в Центральной Азии, представляют конкретно-историческое отражение действительности, связанное с опытом участников событий. В это время зарождаются первые концепции и понятия, авторы которых пытались фиксировать не только происходившие события, но и старались их объективно проанализировать.

В советский период все исследовательские работы основывались на марксистско-ленинской методологии освещения исторических вопросов и представляли собой обширный фактологический материал. Труды советского периода трактуют соперничество Великобритании и России в Средней Азии как борьбу за колонии, за новые рынки сбыта, за политическое влияние в регионе.

Анализ литературы показывает, что история изучения вопроса зависела от политической конъюнктуры.

В контексте нашей работы интерес вызывают труды Е. Бекмаханова, где рассматривается проблема русско-британского соперничества, и называется главная причина активизации русских в Казахстане как возможное поглощение Англией южной части Средней Азии. Одним из первых он подверг критике существовавший в советской науке тезис о преувеличенности международного фактора.

В 2000 г. увидел свет 3 том книги «Казахстан в новое время» под редакцией Козыбаева М. К. В этом солидном исследовании (редакционная коллегия тома: К. С. Алдажуманов, М. X. Асылбеков, Ж. К. Касымбаев, М. К. Козыбаев) имеется глава «Историография и источники по истории Казахстана XVIII – начала XX вв».

Список использованной литературы

1. Бекмаханов Е. Казахстан в 20-40-е годы Х1Х века. Алма-Ата, 1992. – 400 с.
2. Бекмаханов Е. Присоединение Казахстана к России. М. 1957. – 341 с.
3. Габдрашитова М. Этапы «Большой игры» в Средней Азии // Вестник ВУиТ. 2009. №3. URL: https://cyberleninka. ru/article/n/etapy-bolshoy-igry-v-sredney-azii (дата обращения: 23.10.2018).
4. Георгиев В. А., Панченкова М. Т. Проблемы внешней политики России XIX в. в трудах советских историков. // Вопросы истории, № 7, Июль 1970, C. 138-147
5. Данков А. Г. Британская историография второй половины XIX В. Об англо-русских противоречиях в Центральной Азии // Вестн. Том. гос. ун-та. 2007. №300-1. URL: https://cyberleninka. ru/article/n/britanskaya-istoriografiya-vtoroy-poloviny-xix-v-ob-anglo-russkih-protivorechiyah-v-tsentralnoy-azii (дата обращения: 21.10.2018).
6. Данков А. Г. Цели и задачи британской политики на северо-западных рубежах Индии в работах британских историков конца XIX в // Вестн. Том. гос. ун-та. 2013. №372. URL: https://cyberleninka. ru/article/n/tseli-i-zadachi-britanskoy-politiki-na-severo-zapadnyh-rubezhah-indii-v-rabotah-britanskih-istorikov-kontsa-xix-v (дата обращения: 22.10.2018).
7. Джурабаев Д. Х. Отражение истории Бухарского эмирата в исследованиях западных авторов. // Научное обозрение. Исторические науки. – 2014. – № 1. – С. 33-33.
8. Есмагамбетов К. Действительность и фальсификация, Алма-Ата, «Казахстан», 1976. – 200 с.
9. Жигалина О. И. Великобритания на Среднем Востоке (XIX – начало XX в.). Анализ внешнеполитических концепций. ~ М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1990. – 166 с.
10. Игибаев С. К.; Историография истории Казахстана: Учебник. – Алматы 2013 – 358 с.
11. Историческая наука в XX веке: Историография истории нового и новейшего времени стран Европы и Америки / Под Ред. И. П. Дементьева и А. И. Патрушева. – М.: Наука, 2002. – 654 с.
12. Кузембайулы А., Абиль Е. А. История Казахстана: Учебник для вузов. 8-е изд. перераб. и доп. / – Костанай: Костанайский региональный институт исторических исследований, 2006. – 350 с.
13. Ларионова А. Ю. Англо-русское соперничество в Персии в отечественной публицистике 1900-1940-х годов // Вестник РУДН. Серия: Международные отношения. 2012. №2. URL: https://cyberleninka. ru/article/n/anglo-russkoe-sopernichestvo-v-persii-v-otechestvennoy-publitsistike-1900-1940-h-godov (дата обращения: 23.11.2018).
14. Лаумулин М. Т. История Казахстана и Центральной Азии в мировой ориенталистике (к 550-летию Казахского ханства). – Астана: КИСИ, 2015. – 416 с. Часть I. Становление и развитие востоковедных школ в контексте изучения Центральной Азии и Внутренней Евразии.
15. Лаумулин М. Т. История Казахстана и Центральной Азии в мировой ориенталистике (к 550-летию Казахского ханства). – Астана: КИСИ, 2015. – 416 с. Часть IV. Востоковедение и политология в контексте изучения Центральной Азии
16. Мукатаева Л. К., Султангазы Г. Ж., Нурбаев Ж. Е. Казахстан в контексте русско-английского соперничества (XVIII-XIX вв.) // Электронный научный журнал «edu. e-history. kz» № 2 (06) URL: http://edu. e-history. kz/ru/publications/view/458 (дата обращения: 21.10.2018).
17. Сергеев Е. Ю. Большая игра, 1856-1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии. – М.: Товарищество научных изданий КМК, 2012. – 454 с.
18. Терентьева Н. В. Англо-русское соперничество и движение России в Среднюю Азию в XIX в. (к историографии вопроса) // Вестник ТГУ. 2009. №2. URL: https://cyberleninka. ru/article/n/anglo-russkoe-sopernichestvo-i-dvizhenie-rossii-v-srednyuyu-aziyu-v-xix-v-k-istoriografii-voprosa (дата обращения: 23.10.2018).
19. Фируз Казем-Заде. Борьба за влияние в Персии. Дипломатическое противостояние России и Англии. М.: Центрполиграф, 2004. – 315с.
20. Фурсов К. А. Геополитика или экономика? Соотношение целей англо-русской экспансии в Центральной Азии в XIX в. // Восток (Oriens) 2017 № 1 – СС. 7-28.
21. Хидоятов Г. А. Из истории англо-русских отношений в Средней Азии в конце XIX в. (60 – 70 гг.). Ташкент. 1969
22. Чибров И. В. Памирские походы (1891-1894 гг.) в воспоминаниях их участников // Изв. Сарат. ун-та Нов. сер. Сер. История. Международные отношения. 2015. №4. URL: https://cyberleninka. ru/article/n/pamirskie-pohody-1891-1894-gg-v-vospominaniyah-ih-uchastnikov (дата обращения: 23.11.2018).
23. Шаумян Т. Л. Россия, Великобритания и Тибет в «Большой игре». М., 2017 // Исторические исследования. Журнал Исторического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова. 2017. №7. URL: https://cyberleninka. ru/article/n/shaumyan-t-l-rossiya-velikobritaniya-i-tibet-v-bolshoy-igre-m-2017 (дата обращения: 22.10.2018).
24. Шотбакова Л. К., Саметова Г. С. Казахстан в сфере российско-английских интересов (XIX – нач. ХХ вв.): историография проблемы. // Вестник Карагандинского государственного университета. Серия История. Философия 2014 №02 (74) С. 20-27.
25. Яншин В. П. Проблема присоединения центральной Азии к России в XIX веке (историографический аспект). // Вестник КРСУ. 2014. Том 14. № 3 СС. 89-92

Сноски

^[1] Жигалина О. И. Великобритания на Среднем Востоке (XIX – начало XX в.). Анализ внешнеполитических концепций. ~ М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1990. – 12с.

^[2] Жигалина О. И. Великобритания на Среднем Востоке (XIX – начало XX в.). Анализ внешнеполитических концепций. ~ М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1990. – 11с.

^[3] Жигалина О. И. Великобритания на Среднем Востоке (XIX – начало XX в.). Анализ внешнеполитических концепций. ~ М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1990. – 13с.

^[4] Сергеев Е. Ю. Большая игра, 1856-1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии. – М.: Товарищество научных изданий КМК, 2012. – с. 75

^[5] Сергеев Е. Ю. Большая игра, 1856-1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии. – М.: Товарищество научных изданий КМК, 2012. – с. 77

^[6] Сергеев Е. Ю. Большая игра, 1856-1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии. – М.: Товарищество научных изданий КМК, 2012. – с. 78

^[7] Жигалина О. И. Великобритания на Среднем Востоке (XIX – начало XX в.). Анализ внешнеполитических концепций. ~ М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1990. С. 34

^[8] Жигалина О. И. Великобритания на Среднем Востоке (XIX – начало XX в.). Анализ внешнеполитических концепций. ~ М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1990. С. 41.

^[9] Жигалина О. И. Великобритания на Среднем Востоке (XIX – начало XX в.). Анализ внешнеполитических концепций. ~ М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1990. С. 52

^[10] Данков А. Г. Британская историография второй половины XIX В. Об англо-русских противоречиях в Центральной Азии // Вестн. Том. гос. ун-та. 2007. №300-1. URL: https://cyberleninka. ru/article/n/britanskaya-istoriografiya-vtoroy-poloviny-xix-v-ob-anglo-russkih-protivorechiyah-v-tsentralnoy-azii (дата обращения: 21.10.2018).

^[11] Жигалина О. И. Великобритания на Среднем Востоке (XIX – начало XX в.). Анализ внешнеполитических концепций. ~ М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1990. С. 54

^[12] Жигалина О. И. Великобритания на Среднем Востоке (XIX – начало XX в.). Анализ внешнеполитических концепций. ~ М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1990. С. 56

^[13] Лаумулин М.Т. История Казахстана и Центральной Азии в мировой ориенталистике (к 550-летию Казахского ханства). — Астана: КИСИ, 2015. — 416 с. Часть IV. Востоковедение и политология в контексте изучения Центральной Азии. С. 214

^[14] Шотбакова Л.К., Саметова Г.С. Казахстан в сфере российско-английских интересов (XIX — нач. ХХ вв.): историография проблемы. // Вестник Карагандинского государственного университета. Серия История. Философия 2014 №02 (74) С. 21

^[15] Сергеев Е.Ю. Большая игра, 1856-1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии. — М.: Товарищество научных изданий КМК, 2012. -

^[16] Жигалина О. И. Великобритания на Среднем Востоке (XIX – начало XX в.). Анализ внешнеполитических концепций. ~ М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1990. – с.82

^[17] Жигалина О. И. Великобритания на Среднем Востоке (XIX – начало XX в.). Анализ внешнеполитических концепций. ~ М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1990. – с.82

^[18] Жигалина О. И. Великобритания на Среднем Востоке (XIX – начало XX в.). Анализ внешнеполитических концепций. - М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1990. – с.84

^[19] Шотбакова Л.К., Саметова Г.С. Казахстан в сфере российско-английских интересов (XIX — нач. ХХ вв.): историография проблемы. // Вестник Карагандинского государственного университета. Серия История. Философия 2014 №02 (74) С. 20-27.

^[20] Терентьева Н. В. Англо-русское соперничество и движение России в Среднюю Азию в XIX в. (к историографии вопроса) // Вестник ТГУ. 2009. №2. URL: https://cyberleninka. ru/article/n/anglo-russkoe-sopernichestvo-i-dvizhenie-rossii-v-srednyuyu-aziyu-v-xix-v-k-istoriografii-voprosa (дата обращения: 23.10.2018).

^[21] Терентьева Н. В. Англо-русское соперничество и движение России в Среднюю Азию в XIX в. (к историографии вопроса) // Вестник ТГУ. 2009. №2. URL: https://cyberleninka. ru/article/n/anglo-russkoe-sopernichestvo-i-dvizhenie-rossii-v-srednyuyu-aziyu-v-xix-v-k-istoriografii-voprosa (дата обращения: 23.10.2018).

^[22] Терентьева Н. В. Англо-русское соперничество и движение России в Среднюю Азию в XIX в. (к историографии вопроса) // Вестник ТГУ. 2009. №2. URL: https://cyberleninka. ru/article/n/anglo-russkoe-sopernichestvo-i-dvizhenie-rossii-v-srednyuyu-aziyu-v-xix-v-k-istoriografii-voprosa (дата обращения: 23.10.2018).

^[23] Бекмаханов Е. Казахстан в 20-40-е годы Х1Х века. Алма-Ата, 1992. - 400 с.

^[24] Бекмаханов Е. Присоединение Казахстана к России. М. 1957. – 341 с.

^[25] Мукатаева Л.К., Султангазы Г.Ж., Нурбаев Ж.Е. Казахстан в контексте русско-английского соперничества (XVIII-XIX вв.) // Электронный научный журнал «edu.e-history.kz» № 2(06) URL: http://edu.e-history.kz/ru/publications/view/458 (дата обращения: 21.10.2018).

^[26] Мукатаева Л.К., Султангазы Г.Ж., Нурбаев Ж.Е. Казахстан в контек-сте русско-английского соперничества (XVIII-XIX вв.) // Электронный научный журнал «edu.e-history.kz» № 2(06) URL: http://edu.e-history.kz/ru/publications/view/458 (дата обращения: 21.10.2018).

^[27] Козыбаев, М. К. История Казахстана с древнейших времен до наших дней : в 5 т. / М. К. Козыбаев. - Алматы : Атамура, 2000 - Т. 3: Казахстан в новое время. - 766 с.

^[28] Игибаев С. К.; Историография истории Казахстана: Учебник. – Алматы 2013 – 209 с.